Алексей Васильев рассказывает о новом фильме одного из важнейших французских
режиссёров и поминает Корнея Чуковского.
Две успешные супружеские пары средних лет — книгоиздатель с актрисой и писатель с координаторшей политика-социалиста — поглощены супружескими изменами и болтовнёй о том, как меняется медиа-пространство. Если первое их занятие говорит о том, что они не так уж успешны как пары, то второе — что чувствуют угрозу своему успеху профессиональному. Переход книги с аналога на цифру поднимает вопрос, а понадобятся ли вообще книги в век тотального письма, блогов, комментариев и СМС? Успех телесериалов в ущерб популярности кино — не нивелирует ли он статус звёзд, когда они играют из года в год одно и то же, используемое публикой в качестве снотворного, чтобы отойти ко сну в обществе привычных героев? Нужны ли критики с их неизбежным субъективизмом, когда интернет сам выстраивает сверхобъективные алгоритмы и выявляет потенциальных потребителей литературных и кинопродуктов? Политика — это вообще сплошное надувательство, втройне — когда о нём говорят французские интеллигенты. Наконец, минет посреди сеанса в кинотеатре — ведь его коннотация в корне меняется в зависимости от того, что показывали: то есть одно дело — минет под свежие «Звездные войны», и совсем другое — под чёрно-белый фильм Ханеке «Белая лента» о зарождении фашизма.
Постановщик «Двойной жизни» Оливье Ассайас и сам не дурак поболтать. За любым бытовым, архитектурным, поведенческим решением он готов увидеть проявление идеологии. Раз начав говорить, он не отстанет от вас, пока там, где вас угораздило с ним сцепиться, уборщицы не примутся демонстративно греметь вёдрами. Впрочем, нет: такое у автора этих строк с ним уже было, и это его не остановило. Чтобы он прекратил, надо, чтоб выключили свет и громко заорали «Закрыто!» — тогда да, peut-etre. Поэтому находить всё новые нюансы заданных в «Двойной жизни» тем для разговоров ему не составило труда: фильм идёт всего 1 час 50 минут, а у него каждые сутки такого материала часов на 18.
Как режиссёр Ассайас тяготеет к триллерам, за американским фасадом которых у него гуляет и гудит критика современного мироустройства. То есть он критикует буржуазное общество изнутри буржуазного киноязыка: так же бактерия проникает в организм с кровью или слизью. 17 лет назад в «Демоне-любовнике» он первым принудил мир признаться, что в гостиницах все только и делают, что смотрят кабельное порно. В прошлой картине, «Персональный покупатель», вскрыл одновременно нерушимую взаимосвязь шоу-бизнеса с торговлей одеждой и тот факт, что нынешняя престижность посреднических профессий — это одна видимость, посредников держат для подставы. Мы, разумеется, сильно упрощаем: он, конечно, умница и гораздо глубже и подробнее вспарывает текущую расстановку сил — иначе ему не о чем было бы болтать по 18 часов в день.
В новой ленте он пренебрёг триллером в угоду комедии, но, подобно всем французам после «новой волны», остался в формальных рамках старого Голливуда. Потому что именно разговорную комедию — а какую ещё во времена чёрно-белого кино, где главным спецэффектом был актёр? — ставил Кьюкор и играли Хепбёрн и Трэси в дремучие времена, а в неоклассические — естественно, Вуди Аллен.
Но «Двойная жизнь» — такая комедия, где посмеяться сильно вам вряд ли удастся, больше — поскрежетать зубами: отчасти — от опасения за собственную шкуру в ближайшем будущем (это если вы писатель, или издатель, или актёр, или критик), отчасти — что не поспеваете за каскадом примеров и умозаключений. Самое интересное — это не потому что несмешно написана. Она несмешно сыграна. Там есть только одна актриса, которая чувствует комедию всей своей негнущейся спиной записной неврастенички — юмористка Нора Хамзави, она играет ассистентку политика. Эта и проходные реплики подносит так, что они звучат как хохмы Богдановича. Из мира Богдановича и кажется сбежавшей её героиня: этакая закамуфлированно влюблённая в босса и безжалостная к домашним с их переживаниями успешная мадам — до поры, пока не выйдет наружу, что босс является любителем платных мальчиков.
Именно Хамзави, дающая зрителю распробовать юмор реплик и ситуаций, заставляет сожалеть, что под свой текст Ассайас не собрал какой-то другой ансамбль. Потому что все остальные актёры здесь и про минет на «Белой ленте» смешно сказать не могут. Гийом Кане в роли издателя весь фильм бродит с раз и навсегда приклеенной улыбкой. Любовница его героя — маркетолог-акула цифровой эры — воплощает тот тип современной молодой работницы, завидев которую мы поспешно прячемся в лифт, и это реально страшно, а не смешно. Артист, играющий писателя, настолько неопрятен, что давайте лучше про него не будем. Остаётся Жюльетт Бинош.
Бинош играет актрису. Меняя умопомрачительные меховые головные уборы, она подаёт свои реплики с тем авторитетом, каким наградила её карьера длиной уже в 35 лет, причём в тех стремительно меняющихся условиях французского медиа-бизнеса, которым посвящена «Двойная жизнь». Когда на вечеринке ей внушают, что в планшете она может взять с собой в отпуск целую библиотеку, она пожимает плечами: «В отпуске мне и одной книги достаточно, и она весит точно меньше, чем планшет», — произнося это таким не терпящим возражений тоном, что даже у её партнеров с заранее написанным текстом на время зависает программа. Но в том-то и проблема её образа, что трудно поверить, будто такая барышня, какой на роду написано гнуть свою линию, будет три года обслуживать один и тот же полицейский сериал, а сломавшись, не найдёт себе ничего лучше, чем Федра во второстепенном театре.
Вообще, вся эта исчерпывающая сводка опасностей цифрового, домашнего потребления искусства способна пощекотать нерв только той публике, которая чувствует себя зависимой от изменчивого мира. Как зависим от него сам автор, Ассайас, и в живой речи, и в фильмах пеняющий на идеологию, которая, по Барту, «совершает свои телодвижения под покровом культуры» и понукает нами, точнее — им. Если же вы — ураган, человек самодостаточный, то все эти разговоры довольно скоро вам покажутся порожними, и из всего фильма вы вынесете лишь картинку с оравой хорошо одетых, с подвешенными языками людей, которые толпятся на морозе с сигаретами у входа в пустой ресторан, где они побросали рюмки и тарелки, потому что там им курить не велено кем-то, кого рядом не видать. Вот это воистину иллюстрация и к поэме «Тараканище» Корнея Чуковского.
